Gaudeamus igitur - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Кому доброе… — скорбно протянул корчмарь, еще ниже склоняясь над расчетами.

— А что случилось? — Я не глядя цопнула ближайшую книжку, небрежно ее пролистала. М-да. «Экономическое законодательство стран Седьмого союза, как то: Лыкоморья, Аль-Буяна, Хох-ландии, Эльфьих Лесов и Королевства-Под-Горами — редакция от 26 цветня 3856 года».

— Чего-чего… Податной Приказ, вот чего! — Пошелестев страницами, гном предъявил мне сплющенный свиток с болтающейся на одной нитке царской печатью. Печать смотрелась уважительно, свиток тоже — эльфийская бумага (то есть на деле-то она хох-ландская, но для покупателей в Хох-ландии живут одни эльфы!), дорогие водостойкие чернила. Царские приказы всегда жили богато, а уж Податной, специализировавшийся по налогам, вообще считался самым райским местом из всех возможных. Напрасно, кстати, считался — его работу царь-батюшка курировал лично, выцарапывая у работников любой «ненароком завалившийся» под ковер золотой.

— Кгхм… Ну что же, желаю удачи. — Особенного сочувствия из меня что-то не выдавливалось, так что я поспешила закончить с предисловием и перейти к собственно основной части: — Я чего пришла-то. В этом году график как, прежний остается? И расценки?

— А ты вообще-то здесь больше не работаешь, — буркнул работодатель, вырисовывая в книге какую-то хитрую бухгалтерскую загогулину.

Сначала я не поняла, что он сказал. Потом до меня дошло; я задохнулась от возмущения, несколько секунд пытаясь выдавить из себя хоть какое-то слово. Правильно оценив мою внезапную молчаливость, гном быстро прикрылся книгой, предусмотрительно отодвинув подальше все три чернильницы, вполне подходящие на роль метательного орудия.

— Не поняла, — сдержавшись, ледяным тоном сказала я. — То есть как это не работаю?

— Ну того… этого… — Корчмарь, видно, сам уже сожалел, что брякнул новость вот так, в лоб, теперь он прикидывал, во сколько обойдется срочный капитальный ремонт. — Не работаешь, значить… Ты ж магичка без этого… как его? — сер… чер… чертификата?

— Так осенью вы меня, кажется, и без сертификата приняли?

— То осенью было, — вздохнул гном. — Эх, Яльга-Яльга… Ну шоб тебе чертификат заиметь где, а? Меня ж податные к стенке прижали: где: мол, копия-то его, чертификата? Ах это как: у вас работает адептка? Эксплуатация, сталбыть, неквалифицированного детского, можно сказать, труда? А ну как у вас кто пострадает от ейных мажьих фокусов? Ну и предъявили мне статью расходов… двадцать золотых каждую седмицу…

— Понятно, — кивнула я. — Двадцать золотых — оно, конечно, так. Это аргумент весомый.

Волна Эллер-Минца, пожалуй, была бы немножко весомее, но — на счастье экс-работодателя — проверять, так ли это, я все-таки не стала.

Так и закончилась моя подработка — а вместе с ней закончились и деньги. Наступили суровые, голодные времена.

Где-то через три дня в жизни произошло совершенно неожиданное событие. Как и полагается приличным романтическим событиям из приличных романтических книжек, оно случилось под вечер, а точнее — часиков этак в пять, когда за окном уже начинало смеркаться и Полин, терзаясь, решала невероятно трудную дилемму: зажечь свечи или пока так посидеть. Со свечами было слишком ярко, без свечей — слишком темно, и девица никак не могла решить, которое из зол является меньшим.

Мне были чужды терзания столь возвышенной души. Я сидела на кровати, подпихнув между спиной и стеной тощенькую казенную подушку и укутав ноги одеялом. Над левым плечом у меня сиял дохленький, но работающий световой пульсар, а на коленях лежал «Справочник боевого мага». Я сосредоточенно разглядывала картинку, изображавшую атакующего василиска, когда в дверь неожиданно постучали.

— Войдите! — пригласила Полин, продолжая медитировать на незажженную свечу.

Дверь открылась; увидев, кто стоит снаружи, я заинтересованно выпрямилась на кровати, заложив «Справочник» указательным пальцем.

Это был Валентин де Максвилль, некромант с первого курса. Раньше мы с ним почти не пересекались, но слухи быстро разносятся по Академии, и потому я отлично знала, что оный Валентин есть младший сын и наиболее вероятный наследник одного из известнейших банкиров Лыкоморья. Странно, но оный банкир был человеком, правда с незначительной примесью эльфийской и гномской крови. Он был единственным исключением из правила, утверждавшего, что добиться успеха в банковских делах может только гном, и никто, кроме гнома.

Происходя из столь, прямо скажем, небедной семьи, Валентин великолепно одевался, с шиком ухаживал за девушками и конкурировал с Генри Ривендейлом за первенство в девичьих мечтах. Вампир, впрочем, стабильно оставался впереди; возможно, это происходило из-за того, что Генри очаровывал адепток непроизвольно, не прикладывая к этому ни малейших усилий.

Полин, кстати, младшим де Максвиллем интересовалась так-сяк, — по крайней мере, я от нее почти ничего о нем не слышала. Но сейчас, когда Валентин, бледный и жутко несчастный, с неизвестно откуда знакомым нехорошим блеском в глазах, этаким призраком маячил по ту сторону двери, доброе сердце моей соседки не выдержало.

— Ой, да не стой ты там! — приказала она, кокетливо взмахнув пушистыми ресницами. — Плохая это примета — на пороге стоять!

Некромант с сомнамбулическим видом переступил порог, и элементаль с недовольным ворчанием закрыла за ним дверь. Несколько мгновений было тихо.

— Яльга… — наконец нарушил тишину Валентин. — Я, собственно, того… попросить тебя хотел…